Olya’s Story («История Олии») переносит нас в иранские тюрьмы времен исламской революции. Перед нами предстает трагическая и духовно возвышенная история, которая случилась, когда сотни бахаи были арестованы, их дома разграблены и сожжены, и более 200 бахаи приняли мученическую смерть за веру. Автор сама провела много месяцев в тюрьме вместе с десятью женщинами, которых ожидала казнь.

Несколько фрагментов из книги Olya’s Story о 10 женщинах-бахаи, которые были казнены в Иране

Ахтар Сабет Допросы Ахтар длились по времени обычно меньше, чем допросы других бахаи, из чего мы заключили, что её должны скоро отпустить...(Прочитать историю Ахтар Сабет )
Жинус Махмуди Последний раз, когда она посещала нас в Ширазе, она разговаривала с нами в более спокойной и несколько отдаляющейся манере, как будто знала, что это её последний приезд. Вскоре, вместе с членами Духовных Собраний других городов, она была схвачена революционными солдатами, и после 18 дней заключения и пыток казнена. (Прочитать историю Жинус Махмуди )
Заррин Мукими Я спросила следователя: „Я не понимаю, что тут происходит. Сколько же людей было на допросе?“ „Я часто тебя допрашивал и рассказывал всем о твоей смелости, стойкости и твоих знаниях, но они не желали мне верить. Поэтому я потребовал, чтобы они пришли сюда и увидели всё своими глазами.“ (Прочитать историю Заррин Мукими )
Эззат и Роя Эшраги В эту первую нашу ночь в женской камере тюрьмы Сепах мы не спали до рассвета и делились друг с другом обстоятельствами наших арестов. Семью Эшраки арестовывали уже не в первый раз. (Прочитать историю Эззат и Рои Эшраги )
Махшид Нируманд До того, как её схватили, однажды она сказала: "Я хотела бы поменяться с кем-нибудь из заключённых местами." И как бы предвидя то, что могло произойти, она подготовила себя, незадолго до её ареста тем, что снова повторила все молитвы, которые она выучила раньше наизусть, и изучила некоторые новые тексты Писаний для того, чтобы быть в состоянии отвечать на вопросы следователей точными цитатами. (Прочитать историю Махшид Нируманд )
Носрат Ялда´и Когда эти бессердечные надзиратели так безжалостно бросили её в коридор, и я увидела эти ужасные раны на её нежных ступнях, то решила для себя, что должна обязательно ей помочь. Она вся дрожала, её тело было залито кровью, а складки её блузки были утоплены в раны на её теле. (Прочитать историю Носрат Ялда´и )
Симин Сабери Одна из её любых шуток, которая всегда вызывала у нас смех, была шутка связанная со смертью и Небесами. Она говорила, что в случае, если она будет казнена, то перевернёт всё вверх дном на Небесах, лишь с тем, чтобы усложнить жизнь ангелам, дабы и они прочувствовали, что всем нам пришлось испытать на земле. (Прочитать историю Симин Сабери )
Тахира Сиявуши „До сегодняшнего дня, – отвечала она невозмутимо, – я думала, что они собираются казнить только Джамшида, но сегодня Религиозный Магистрат выдал распоряжение и о моей казни. Я буду сопровождать моего мужа в этом путешествии.“ С того дня я больше ни разу не видела её печальной или плачущей. (Прочитать историю Тахире Сиявуши )
Ширин Далванд Наши семьи не имели и малейшего представления о том, в каких условиях мы находились, так как в дни свиданий мы старались выглядеть счастливыми и здоровыми, чтобы не вызывать у них подозрений о реальном положении дел. Мы никогда не рассказывали об условиях в камерах или о методах обращения с нами. Дни посещений были днями испытаний, так как с одной стороны, мы были ужасно счастливы видеть своих родных, а с другой – нам еле хватало сил стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы выглядеть сильными и счастливыми. (Прочитать историю Ширин Далванд )

Olya Roohizadegan, Olya's Geschichte.

Aus dem Englischen von Tatjana Kruse.

Gustav Lübbe Verlag GmbH, Bergisch Gladbach, 1995.

ISBN 3-404-61322-8

Махшид Нируманд„В ночь моего ареста, Иззат и Роя Эшраги были первыми знакомыми мне лицами, которые я узнала войдя в тёмную камеру тюрьмы Сепах. Солдаты арестовали их в 20 часов 30 минут, за несколько часов до того, как доставили в тюрьму меня. Иззат и Роя меня встретили так тепло, как-будто я вернулась домой.

С семьёй Эшраги я познакомилась в те дни, когда солдаты конфисковывали дома бахаи, которые жили в том же переулке, в котором стоял Дом Баба. Эти же солдаты выдворили из своего дома двух пожилых сестёр, членов семьи Афнан (семья Баба). Я помню, что тогда семья Эшраги предоставляла убежище для бахаи, потерявших свои дома. Вот и я приняла этих двух женщин, выделив им комнату, хотя сам дом даже для четырёх членов нашей семьи был недостаточно большим.

Инаят Эшраги родился в 1921 году в Исфахане. Позднее он переехал в Шираз и работал в "Национальный Иранской нефтяной компании". Он уже был на пенсии, когда я получила место в этой компании, тем не менее коллеги часто говорили о его доброте и честности, все его очень любили. В 1982 году его лишили пенсии, потому что он был бахаи, и тогда семье пришлось очень трудно. Хоть и с большим трудом, но им всё же удавалось сводить концы с концами.

Инаят был членом Комитета по семье и супружеству, который поддерживал бахаи в решении их семейных проблем. Он был посредником между Духовным Собранием и верующими, а также членом третьего запасного состава Духовного Собрания Шираза. В конце ноября 1982 года, в результате серии арестов в октябре, этот третий состав взял на себя полномочия двух предыдущих.

Иззат Эшраги, его жена, была членом того же комитета, а Роя, изучавшая ветеринарию в университете Шираза, до тех пор, пока оттуда не были исключены все бахаи, была членом Молодёжного комитета и преподавала религиоведение для детей бахаи. Всех троих арестовали этой ночью. Семнадцатилетнюю Розиту, самую младшую в их семье, оставили дома одну.

Подробнее: Иззат и Роя Эшраги

23 августа 1954 — 18 июня 1983

„Заррин Мукими родилась в 1954 году, в одной деревушке под названием Абияних, неподалёку от Исфахана. Она была третьим ребёнком в семье бахаи. Заррин получила высшее образование в области английской литературы в университете Тегерана, и была отличницей в течение всего периода обучения.

После окончания университета она переехала с родителями в Шираз, так как они принимали участие в мероприятиях по сохранению и защите Дома Баба, а также прилегающих строений. Они жили в одном из этих домов в переулке, в котором находился Дом Баба. Зарин работала бухгалтером и переводчицей на одном нефтехимическом предприятии неподалёку от Марвдашта, из которого, однако, в конце 1981 года была уволена, так как была бахаи. Она гордилась тем фактом, что причиной увольнения стала её религиозная принадлежность.

Заррин была высокой стройной девушкой, которая всегда одевалась очень скромно и просто. Она никогда не интересовалась модой, как это было принято для девушек её возраста. Она была увлечена учёбой, обладала обширными знаниями Писаний Бахаи и Корана, и знала „Китаб-и-Агдас“ наизусть.

Она преподавала в детских классах бахаи и была членом Молодёжного Комитета. Незадолго до ареста, её выбрали членом Регионального Комитета и одной из женщин-посредников, каковой была и я. Хотя бахаи были вынуждены находится в оппозиции и каждый их шаг находился под пристальным наблюдением, тем не менее, Заррин брала бесстрашно свои книги под мышку и шла от дома к дому, чтобы поддержать и приободрить молодёжь бахаи.

У Заррин был выдающийся дар, она писала стихи, и даже в детском возрасте. Повзрослев, она писала прекрасные поэтические статьи и эссе. После казни доктора Михди Анвари и Хидаят Дихкани, она написала одно вдохновенное посвящение, касавшееся тайны жертвенности и мужественности сына и дочери доктора Анвари, с которыми была очень близка. После того, как она посетила заключённых в тюрьме Аделабад, она описала духовность и смелость заключённых словами, которые годом позже оказались пророческими, но уже в отношении её собственного опыта заключённой. Вот небольшой отрывок из этого стихотворения:

„Сегодня ночью я вернулась из Аделабад.

Что должна я поведать, как я могу охватить словами это место?

Каким языком могу я описать мир такого рода?

Какие слова способны передать то, что видели эти земные глаза?

Сладким ли было это зрелище или горьким?

Я устремила мой взор и вот я вижу…

Сегодня ночью я вернулась из Аделабад.

Из того места, где пребывают удивительные любящие,

Мотыльки, сгорающие в пламени божественной любви.

За этими тяжёлыми мощными стенами томятся в цепях души,

более могущественные, чем сами эти стены.

Если бы я спросила даже одну из стен: Кого удерживаете вы?

Расскажите мне! Поведайте мне о шёпоте любви и о молитвах,

плывущих к утренней заре  через эти стальные решётки;

о слезах медленно стекающих по щекам!...

Сегодня ночью а вернулась из Адалабад.

Я вернулась из страны влюблённых, из страны любящих,

страны гостей на празднике беды.

Спросите меня, что я видела!

Спросите меня, чтобы я могла рассказать вам, что я видела

горящее пламя веры в глазах этих опьянённых влюблённых,

Я видела их с высоко поднятой головой и слышала их восторженно взывающими:

Взгляни, наконец-то  желание наших сердец исполнилось!...

Сегодня ночью я вернулась из Аделабад.

Из края, сожжённой осенью, травы.

И влюблённые там смотрят в лицо Возлюбленного.

Я вернулась от границы между жизнью и вечностью,

между вселенной из пыли и Вышним Царством!

И ты, о путник, если окажешься однажды в этих местах,

остановись на мгновенье, направь свой взгляд на эту высокую каменную стену,

вглядись в эти металлические ворота;

затем закрой глаза и прислушайся своим духовным слухом,

и возможно ты услышишь тот шёпот, который исходит от каждого камня:

Остановись, это Долина Любви!“

За 5 лет до её ареста, Заррин находилась под колоссальным давлением, в связи с её участием в мероприятиях по защите Дома Баба. Я вспоминаю, как однажды видела Заррин и её отца миролюбиво обращающихся к фанатичным мусульманам с разъяснениями в отношении Веры Бахаи, в то время как те порывались разрушить священный Дом. Заррин и её семья были в первых группах бахаи, которые были арестованы в октябре 1982 года. В Сепах я ни разу не виделась с Заррин, но от некоторых заключённых я слышала о её прямых и смелых ответах на вопросы надзирателей и следователей, которые, казалось, находились под впечатлением от её силы. Позже меня перевели в Аделабад, и там я имела возможность поговорить с ней лично. Она рассказала мне о том, что ей пришлось пережить:

Когда я находилась в Сепах меня допрашивали каждый день часами и задавали одни и те же вопросы по поводу моей Веры. Меня допрашивали вместе с Бахрамом Ялда´и, так как мы оба были членами комитета по воспитанию.

Однажды они привели меня в одно помещение, где допрашивали в течение семи часов, не снимая с моих глаз повязки. Я отвечала на вопросы в отношении моих знаний Корана и Писаний Бахаи. Затем следователь неожиданно сказал: „Ну что братья, есть ли у вас что сказать этой девушке? Лично мне больше нечего добавить. Она утверждает, что она бахаи и что Обетованный, которого все мы ждём, уже пришёл. Если у вас есть ещё вопросы, можете ей сами их задать.“

На одно мгновение в комнате воцарилась тишина, затем я услышала, как множество людей один за другим покинули помещение. Я спросила следователя: „Я не понимаю, что тут происходит. Сколько же людей было на допросе?“

„Я часто тебя допрашивал и рассказывал всем о твоей смелости, стойкости и твоих знаниях, но они не желали мне верить. Поэтому я потребовал, чтобы они пришли сюда и увидели всё своими глазами.“

Он спросил меня, какое наказание, на мой взгляд, мне полагается.

„В конечном итоге – казнь, но я предпочитаю умереть, сказав правду, чем оказаться виноватой на божьем суде.“

В другой день следователь настаивал на том, чтобы я отреклась от Веры. Я сказала: „Я бахаи, и ни при каких обстоятельствах не откажусь от моей Веры.“

Он спросил: „До какой поры ты будешь упорствовать? До момента казни?“ Я подтвердила, но он не унимался и настаивал на том, чтобы я отреклась.

„Ваша честь, - сказала я, - уже не первый день Вы задаёте мне одни и те же вопросы. Я написала и подписала бесчисленные объяснения, что я лучше умру, чем отрекусь. Я не думаю, что существует необходимость снова и снова, задавать мне одни и те же вопросы. Ещё в первый день я дала вам ясный и однозначный ответ. Даже если в ближайшие годы Вы будете постоянно мне предлагать то же самое, а буду давать Вам один и тот же ответ. Почему Вы не оставите меня в покое?“ Я начала всхлипывать. „На каком языке я должна Вам сказать, что я принадлежу Бахаулле? Моя любовь – это Бахаулла, моё сердце бьётся только для Бахауллы.“

„Тогда я вырву твоё сердце из груди!“ – закричал он в бешенстве.

„И тогда моё сердце будет восклицать: Бахаулла, Бахаулла.“

Он выскочил из комнаты, не в силах более выдержать выражения моих чувств. Когда он вернулся, я всё ещё всхлипывала.

„Ты всё ещё плачешь, девочка? Мы тоже люди, ты знаешь, у нас тоже есть чувства.“

Они использовали любую уловку, чтобы разрушить между нами (бахаи) доверие друг к другу. Однажды, после долгого допроса в Аделабад, следователь отправил меня и моих родителей в Сепах, и попытался вызвать конфронтацию между нами и Сухаилем Хушмандом. Я знала, что его пытали, хотя во время всего допроса с наших глаз не снимали повязки. Было явно то, что его вынудили дать против нас ложные показания. Они сказали: „Сухаиль подтвердил, что господин и госпожа Мукими несколько лет назад ездили в Израиль с целью шпионажа; вы все трое должны подтвердить, что вы шпионы Израиля и Всемирного Дома Справедливости.“

Некоторое время я была наивной в отношении их коварных методов получения информации и верила им. Я сказала: „Сухаиль, я надеюсь, Бог простит тебе этот обман. Мы не шпионы и нам нечего скрывать. Каждому бахаи запрещено заниматься политикой. Тот, кто нарушает это правило и принимает участие в политической деятельности, тот не бахаи. Нам предписано соблюдать законы и подчиняться правительству той страны, в который мы проживаем. Мои родители были в Израиле, совершая паломничество.“

„Ваша честь, - сказала моя мама, - а старая, неграмотная женщина. Я ничего не понимаю в шпионаже и политике. Однажды я посещала святые места бахаи, также как Вы посещаете могилу имама Хусейна в Ираке. Разве делает это Вас шпионом в пользу Ирака?“

Маму Заррин, вскоре после этого, освободили безо всяких условий, а саму Заррин и её отца оставили в тюрьме. По причине того, что Заррин располагала обширными знаниями в вопросах религии, она находилась в ещё большей опасности. Чем больше знаний мы показывали, тем сильнее было давление, и тем более виновными мы становились в их глазах. Перед её последним допросом я особо предупредила Заррин, что она должны быть осторожнее: „Прокурор мужчина, исполненный предрассудков, и если он выяснит то, насколько ты образованна, это приведёт его в бешенство, и он распорядится о твоей казни.“

Она взглянула на меня и улыбнулась. О своём освобождении она могла менее всего думать. „Здесь нам предоставляется замечательная возможность. Мы должны рассказать им об истине и помочь им понять её. Мы не можем себе позволить испугаться того, что они могут нам сделать. Мы должны быть честными и на каждый заданный нам вопрос постараться отвечать подробно. Мы не имеем права оставлять это без разъяснений. Мы должны сделать Веру важнее, чем мы сами и пожертвовать нашей жизнью и всем, что имеем, ради Истины.“

Несколько минут спустя, она вернулась в мою камеру с резинкой для волос, иглой, ниткой и чёрной чадрой, которую мы должны были носить каждый день. „Я должна закрепить эту резинку на чадре, с тем чтобы я могла её края лучшим образом приложить к шее, и не переживать по поводу того, что чадра соскользнёт с моей головы. Так, я смогу лучше сконцентрироваться на том, что завтра собираюсь сказать, и ничто не будет меня отвлекать.“ Таким образом, спокойно и решительно, она готовила себя к следующему дню.

Она проснулась в четыре часа утра, помолилась и попрощалась с нами. В пять, её вызвали в зал, а в восемь вечера она вернулась назад. Её обвинили в участии в администрации бахаи, в шпионаже в пользу Израиля, в том, что она была учителем бахаи, в том, что состояла в различных комитетах бахаи, была не замужем и отказалась отречься от своей Веры. Её приговорили к смерти через повешение, если она только не отречётся. Заррин смело сказала прокурору: „Я нашла Истину, и я не отдам её ни за какую цену.“

Ей было 28 лет.

(перевод с немецкого, М.Беккер)

Биографии бахаи собраны на сайте BahaiArc в разделе жизнеописания.

Из этой же книги «История Олии» читайте рассказ про двух других иранских женщин-бахаи, приговоренных к смерти — Иззат и Роя Эшраги

1953 — 18 июня 1983

"Впервые я встретилась с Тахире в 1977 году в доме Фахана, в Ширазе. Следующий раз мы увиделись снова лишь пять лет спустя, когда я обнимала её, встречая в темноте холодной камеры тюрьмы Сепах. Её схватили за час до нашего задержания.

Её муж Джамшид, был двоюродным братом Хидаята Сиявуши, который работал в оптике, перед тем, как его доставили в Сепах. Тахире рассказала мне вкратце, что им с Джамшидом пришлось пережить в последние годы:

„В 1977 году мы решили с Джамшидом переехать в Ясуз. К началу революции в 1978 году, они напали на нас, отобрали наш дом, наше имущество и новую лавку Джамшида. Из больницы, в которой я работала медсестрой, меня уволили. После этого, без средств к существованию, мы вернулись в Шираз. Мы начали всё с нуля, долгое время нам приходилось очень тяжело, но мы были рады и тому немногому, что у нас было. Я обращалась во многие больницы по поводу работы, но все они отвечали мне одно: хотя они крайне нуждаются в моих услугах, тем не менее не могут взять меня на работу, так как я бахаи.

Незадолго до этого, после долгих месяцев поиска я нашла всё-таки одно место в частной клинике. Три месяца назад, Джамшид открыл небольшой магазинчик одежды. После четырёх лет, не имея своего угла, постоянно переезжая с места на место, мы смогли наконец-то снова встать на собственные ноги. Лишь только неделю назад мы смогли себе позволить купить холодильник, кровать и ещё пару предметов мебели. Но теперь мне кажется, что они и нас самих не смогли оставить в покое, и в итоге мы оба оказались в этой тюрьме.

Подробнее: Тахире Сиявуши

„В тюрьме близкой подругой Заррин (Мукини) была Симин Сабери, которая была во многом на неё похожа. Симин была в первых группах бахаи, арестованных в октябре 1982 года. Ей было 24 года, она была самой младшей в её большой семье, а также самым молодым членом Комитета Шираза. Она была в Комитете по воспитанию, была посредником по связям с Духовными Советами и преподавала религиоведение детям-бахаи. В декабре 1978 года, когда обезумевшая толпа поджигала и громила дома бахаи в Ширазе, дом Симин тоже не избежал этой участи, был разграблен, и позднее конфискован.

Подробнее: Симин Сабери

25 декабря 1957 — 18 июня 1983

„Ширин Далванд родилась в семье бахаи города Шираза, в 1956 году*. Её настоящее имя было Шахин, но она росла таким чудесным ребёнком, что родители всегда звали её Ширин, что означает „Сладость“.

Ширин была спокойной, заботливой и сердечной девочкой. Она проявляла исключительную любовь не только к другим людям, но и отличалась особой мягкостью по отношению к животным и даже растениям. Её мама рассказывала, что у них на заднем дворе было растение, на которое у Ширин была аллергия. Её отец хотел с корнем вырвать его, но Ширин воспрепятствовала этому. Она предпочла всякий раз, проходя мимо этого растения, прикрывать лицо, чем просто позволить уничтожить его.

В период своего школьного обучения она неизменно получала лучшие оценки. В 19 лет она поступила в Университет-Пахлеви на факультет Социологии. Она исследовала и составила основные тезисы по проблеме наркотической зависимости, изучая вопрос — почему одни более, чем другие подвержены этой зависимости. Ей работа была такой основательной и содержала такие важные данные, что её профессор во время своих лекций позволял себе ссылаться на это исследование. Ширин усердно училась в университете, и при этом была вдохновенным участником Молодёжного Комитета, а позднее и Комитета по образованию бахаи. Незадолго до её ареста она была выбрана в число посредников между общиной и Духовными Собраниями Шираза.

Её арестовали всего через несколько часов после того, как арестовали меня. Иззат, Роя, Мину, Тахире и я были уже в камере; мы тихонько рассказывали друг другу детали наших арестов, как вновь заскрипели железные ворота главного входа. Каждый раз, когда открывалась эта дверь, то душевно больные в нашей камере начинали громко смеяться — это был звук, вселявший ужас в души новичков. Услышав этот звук, мы сразу подскакивали со своих мест, чтобы встретить новых заключённых, поддержать их и утешить.

Около трёх часов ночи в камеру привели Ширин, с ней была также Митра Ираван и Рухия Джаханпур. Я обняла Ширин, которая первой вошла в камеру. Мы поздоровались и обменялись последними новостями. Тогда Ширин рассказала мне историю своего ареста:

Подробнее: Ширин Далванд