Среди иракских спутников Бахауллы особого внимания достоин один из них — хаджи сейид Джавад-и Кербелаи. Своим служением он оказал Вере незабываемые услуги.

Хаджи сейид Джавад-и был выдающимся учеником сейида Казима-и Рашти, а в ранней юности познакомился с прославленным шейхом Ахмад-и Ахсаи, основателем исламской секты Шейхи. Он отличался от остальных образованностью и знанием, набожностью и честностью. Он был сдержан в речах и кроток нравом, а его благочестивое поведение снискало любовь среди людей.

Хаджи сейид Джавад-и был одним из первых приверженцев Баба. Он знал Баба с Его детских лет, задолго до Декларации, и пленялся Его замечательными качествами, сильно и ярко проявлявшимися в Нем. Несколько лет спустя он прибыл в Бушир и почти полгода прожил под одной крышей с Бабом и Его дядей, занимавшихся там торговыми делами. Его привлекла личность Баба, и много раз ему доводилось находиться в Его присутствии, но ему никогда не приходило в голову, что Обещанным Ислама явится не из среды богословов или ученых.

В разговоре, записанном знаменитым ученым Веры Мирзой Абуль-Фазлом, хаджи сейид Джавад-и с восторгом вспоминает о том, как пришел в Кербеле к принятию Веры Баба:

«… В 1844 г. Мулла Али Бастами вернулся из Шираза в Кербелу, сообщив новость о появлении Баба и объявив, что сам он вместе с другими учениками уже удостоились Его присутствия. Весть мгновенно разлетелась и вызвала смятение в среде богословов, доверявших Мулле Али и почитавших его за набожность и благочестие.

Однако Мулла Али только упомянул титул и отказался назвать Баба по имени. Обычно он говорил: “Баб явился, и некоторые из нас находились в Его присутствии, но Он запретил нам называть его мирское имя, рассказывать, кто Он такой, или же упоминать о Его родственниках. Но скоро Послание Его облетит всех и Имя Его станет известно всем”.

Эта новость произвела поразительную сенсацию в Ираке. Все только и говорили о появлении Баба. Многие задумывались над тем, кто же такой Баб, но никому не приходила в голову мысль о Мирзе Али-Мухаммаде. И не мудрено — Баб в то время был еще юношей и занимался торговлей. Все без исключения полагали, что Баб — Врата Божьего Знания — выйдет из ученой среды, а уж никак не из купцов или ремесленников. А шейхиты, в частности, считали, что Вратами будет кто-нибудь из первых учеников Сейида Казима.

Как-то раз я пригласил к себе Муллу Али... Мы говорили об этом чудесном событии, но несмотря на тесные узы братства и любви между нами, он не подал мне никакого намека, благодаря которому я смог бы догадаться, кто же такой Баб. Вдруг меня охватило безрассудство. Шутя, я схватил его за руки и припер к стене... Я не отпускал друга и просил открыть мне имя этого Чуда. Но Мулла Али спокойно напомнил, что ему запретили это делать... И вдруг среди разговора Мулла Али нечаянно упомянул, что Баб попросил его собрать письма, написанные Им в Кербеле и переслать их обратно в Шираз. Едва я услышал это, как в мою голову с быстротой молнии врезалась мысль о Мирзе Али Мухаммаде. Хотя это показалось маловероятным, я захотел убедиться, а не он ли и есть Баб. Тогда я ринулся в свою комнату и принес оттуда несколько писем. Как только Мулла Али увидел печать Баба, то разразился слезами. От переполнявших чувств заплакал и я. Рыдая, Мулла Али не переставал умолять: “Я не назвал Его имени. Пожалуйста, не рассказывай никому о том, что случилось…” Не прошло много времени, как Баб объявил в Мекке о Своем положении, и новость облетела весь мусульманский мир, все узнали, кто такой Баб.»

Вскоре после этого разговора хаджи сейид Джавад-и отправился в Шираз и встретился с Бабом, на этот раз, как Его ярый приверженец. Он посвятил свою жизнь служению Делу в Кербеле. В этом городе в 1851 году он впервые встретился с Бахауллой. Он незамедлительно признал величие Бахауллы, но в Его славное положение уверовал лишь спустя некоторое время. Ниже следует перевод устного рассказа о его первой встрече с Бахауллой:

«...Я находился в Кербеле, когда до меня долетела весть о прибытии в город Бахауллы. Первым человеком, кто сообщил мне эту информацию, был Хаджи Сейид Мухаммад-и-Исфахани ("Антихрист" в религии Бахаи). До встречи с Ним я представлял Его благородным отпрыском, сыном визиря, но никак не полагал, что этот человек наделен беспредельным знанием и мудростью. Вместе с друзьями я отправился к Бахаулле. По заведенному обычаю друзья не входили в дом прежде меня — поэтому я вошел первым и занял почетное место. После того, как мы обменялись приветствиями, Бахаулла обратился к присутствующим и спросил, о чем ученики покойного Сейида (сейида Казима-и Рашти) обычно ведут речь на таких собраниях. Затрагивают ли они вопросы религии, когда встречаются с другими? Как поступят они, если Бог явит себя людям, отметет прежние установки и взгляды, принесет новое учение и перелистнет новую страницу Книги божественного знания? Как тогда они отнесутся к этому?

Бахаулла продолжал говорить и задавать подобные вопросы. И вскоре я понял, что мы, которым суждено слыть учеными и знающими людьми, потонули в невежестве, в то время как Он, кого мы принимали только за юного сына визиря, стоял на высочайшей вершине знания и мудрости. Испытав такое чувство, с тех пор я при встречах с Бахауллой смиренно садился у Его ног и воздерживался от разговоров. Я всегда внимательно слушал Его, чтобы Его знание и понимание пошло мне на пользу. Такое мое поведение всегда раздражало моего друга Хаджи Сейид Мухаммада. Однажды он упрекнул меня: “Ты ведь знаешь, что никто не считает Джанаб-е Баха каким-то особенным, так почему же в молчании и смирении сидишь перед Ним?” Я попросил друга не сердиться. Я ответил, что не могу знать, кто Он такой, но и не могу — Господь не велит — считать Его равным всем. Я полагаю, что Он единственный и неповторимый».

В начале 1852 г. Бахаулла вернулся из Кербелы в родной Тегеран и через несколько месяцев попал в Сиях-Чаль. Когда Бахауллу после заточения сослали в Ирак, хаджи сейид Джавад-и в то время находился в Кербеле. В течении 10 лет хаджи сейид Джавад-и был верным спутником Бахауллы в Иране, сумевшим разглядеть Его положение до Декларации. Когда Бахауллу отправили в Адрианополь, хаджи сейид Джавад-и последовал в Персию. Он жил в разных уголках страны и как никто другой служил Вере. До конца своих дней Он остался преданным и стойким приверженцем. Хаджи сейид Джавад-и умер в Кирмане примерно в 1882 г.

Текст по Stories of Bahá’u’lláh and Some Notable Believers by Kiser Barnes, стр. 359-363.

Биографии бахаи собраны на сайте BahaiArc в разделе жизнеописания.

(1852 - 1953)

Хаджи Мухаммад Тахир Мальмири жил, трудился и умер в древнем городе Йезд в Иране, в городе, печально известном из-за своего религиозного фанатизма и большого количества мулл. Он родился там примерно в 1852 году, в который зародилась миссия Бахауллы, и прожил там достаточно долго, чтобы дожить до столетнего юбилея Веры (Святого Года). Известный всем жителям, он был как никто другой любим друзьями, враги же его горько попирали и оскорбляли.

Жизнь его, укрепленного своей верой, оживленного своим сильным желанием служить Делу, утвержденного руководящей Рукой Бахауллы, бесстрашного перед лицом жутких испытаний, и его поведение увековечили апостольский век, в котором ему довелось жить. Его жизнь целиком была посвящена служению Делу. Превыше всего его разум занимала идея об обучении Вере. Ни власть, ни суета, ни повседневные проблемы не могли отвлечь его от высокой цели. Его подвиги обучения настолько были велики, что большая часть сегодняшней общины бахаи города Йезд своей преданностью Вере обязана его заслугам.

Хаджи Мухаммад Тахир был блестящим оратором. Трудно передать какое удовольствие доставляли его воодушевляющие беседы, от коротких юмористических историй, до объемных провозглашений. Его знание истории и литературы великих мировых религий были гениальными. Он мог зачитать наизусть почти половину Корана, а также сотни записанных мусульманских традиций. Также он был чрезвычайно сведущим в Библии и книгах других религий. Источник, из которого он черпал свою энергию, казался неиссякаемым. Он мог часами говорить о религиозных вопросах, при этом не уставая и не утомляя своих слушателей. Они скорее были очарованы его радостной манерой разговора и остротой и легкостью языка. Даже враги Дела умолкали и поддавались его шарму и благородности. Несколько раз бывало так, что фанатически настроенные люди, намеревавшиеся притворить в жизнь свои планы по поводу его жизни, приходили на его файерсайды (собрания), претворяясь ищущими, и приносили с собой оружие в карманах. Но после общения с его доминирующей личностью, однако, они изменяли свое мнение о нем, и как бы это не было странным, некоторые из них даже в последствии стали ярыми последователями Веры.

Но речи Хаджи Мухаммад Тахира не всегда были сладкими. Немного было мулл, если вообще такие были, которые бы не чувствовали укусы его колкостей и реплик, или не были бы привлечены в его заманчивые сети, только для того, чтобы потом вырваться из них с обрезанными крыльями, совершенно запутанными потрясающей силой его аргументов.

На вершине своей карьеры обучения, почти каждый вечер он устраивал встречи для друзей, которые обычно длились за полночь. Каждый раз, когда у него было свободное время, или он возвращался домой раньше, он не ложился спать до раннего утра, и проводил время в молитве и медитации, прохаживаясь по своему скромному дому, либо занимаясь чтением или написанием.

Его перо было таким же острым и способным, как и его язык, и его объемные писания были прямыми, живыми и воодушевляющими. Известным из его писаний является «История мучеников Йезда», трогательное описание самого неспокойного эпизода в истории Бахаи. Его «Мемуары», написанные во время Второй мировой войны, и содержащие сокровищницу воспоминаний, были названы Хранителем «интересным информационным кладезем» для будущих историков Бахаи. Другая впечатляющая работа, выполненная по просьбе Национального Духовного Собрания Ирана, — история зарождения и роста Веры в его родном регионе. Собрание из двух томов запечатлело жизни, достижения, страдания и мученичества ранних героев и пионеров в той области. Также его «Фусуль Арбайи» — виртуозное представление доказательств, демонстрирующих пророческую миссию Основателя и Предтечи нашей Веры, дополненная изобилием цитат из различных религиозных книг в поддержку его тезиса.

Венчающей славой его жизни была редкая привилегия достижения присутствия Бахауллы в 1878 году в Акке, где он провел около девяти месяцев. Удивительные события и случаи, связанные с этим важным паломничеством, и, не менее того, его связь с мистической силой, исходящей от личности Бахауллы, произвели глубокое и неизменное впечатление на всю его сущность, и послужили источником вдохновения и духовного просветления, сделали его способным пройти твердо и победоносно через трудности и перемены в его полной событиями жизни.

Выдающейся особенностью его бесед с Бахауллой был тот факт, что переполненный Его блестящим величием, он редко смел взглянуть на Его Лицо или промолвить слово. Скорее он сообщался с Ним через чувство духовной проницательности. В своих захватывающих мемуарах он пишет: «Каждый раз, приходя в присутствие Благословенной Красоты, если я хотел что-то спросить, я спрашивал своим сердцем, и Он неизменно отвечал. Я был так глубоко впечатлен Его превосходящей силой, что всегда сидел как заговоренный, в самозабвении». Однажды он умолял Бахауллу о возможности положить свою жизнь в качестве мученика за Дело. «Ты будешь долго жить и учить Делу» — последовал незамедлительный Его ответ. И он действительно жил долго — сто лет — и отличился обучением и служением Делу с преданностью, достойной подражания. Замечательные Скрижали, открытые во имя его, как Бахауллой, так и Абдул-Баха, и письма возлюбленного Хранителя — все они достаточно свидетельствуют о его благородной жизни служения.

В начале 1914 года Хаджи Мухаммад Тахир отправился во второе паломничество на Святую Землю, где в течение четырех месяцев он грелся в тепле безграничных благословений и любви Абдул-Баха.

Положение и достаток, в материальном понимании, никогда не были уделом Хаджи Мухамммад Тахира. Он скромно зарабатывал на жизнь в основном ткачеством. Тем не менее, если ему удавалось накопить зерна или другой провизии для повседневной жизни, никому не разрешалось прикасаться к запасам до тех пор, пока в достаточной мере не была отведена часть для бедных города, а также для нуждающихся среди вдов и сирот мучеников.

После ужасных массовых убийств бахаи города Йезд, которые произошли вскоре после наступления нового столетия, Абдул-Баха назначил Хаджи Мухаммад Тахира попечителем несчастных, охваченных ужасом остатков семей мучеников. Несколько лет он посвятил сложной задаче по организации помощи бедным, утешению потерявших детей, ухаживанию за больными и взращиванию и воспитанию детей. Он получал особое удовольствие обеспечивая едой, деньгами и одеждой нуждающихся и омраченных. Каждый был желанным гостем в его доме и за его столом. Слова похвалы и восхищения, излитые потоком из Пера Абдул-Баха в честь его благотворительной деятельности, служат сияющим подтверждением его чувству любви и преданности угнетенным.

На протяжении многих нелегких лет своей жизни, Хаджи Мухаммад Тахир, казалось, соединился в вечном союзе с испытаниями. Страдания, что он претерпевал на протяжении всей жизни от своих врагов, оскорбления и непристойности, ожидавшие его на каждом повороте, тяжкие злоключения, что с ним происходили, скорбная потеря трех своих детей во время массовых убийств бахаи в Йезде, тяжесть цепей и тюремное заключение, которое он с радостью принял в конце своей жизни вместе с членами Духовного Собрания Йезда — все эти и другие мрачные происшествия не только не сломили его дух, но напротив закалили его силы и раскрыли истинную долю его безупречной веры.

Закат его жизни был омрачен годами физической немощи. Прогибаясь под тяжестью старости и болезней, он сбросил ношу, которую нес почти восемьдесят лет, и умер спокойно в своем доме 4 июня 1953 года. В своем завещании он оставил все свое имущество Делу.

Текст по Stories of Bahá’u’lláh and Some Notable Believers by Kiser Barnes, стр. 355-359.

Биографии бахаи собраны на сайте BahaiArc в разделе жизнеописания.

Шейх Салман был из деревни Хиндайн, расположенной на юго-западе Персии. Бахаулла адресовал ему, одному из Своих стойких и верных учеников, Скрижаль «Мадинат-ут Тоухид» (Град Единства). При рождении он получил имя Шейх Ханджар, но Бахаулла нарек его Салманом, в память о персе Рузбихе, ученике Мухаммада, которому любящий Пророк и даровал новое имя.

Сорок лет Бахаулла провел в ссылке, вдали от родины, где оставалось огромное число Его последователей. Поэтому крайне важная задача заключалась в том, чтобы установить связь, по которой Скрижали и Послания Бахауллы могли попадать к друзьям. Он часто поручал посещавшим Его верующим доставить Скрижали адресатам. Но подобные поручения не всегда удавалось легко исполнить, поскольку враги Дела не дремали ни в Персии, ни в соседних странах. Бдительный дозор был выставлен не только вдоль границ Персии, но действовал и внутри страны, и любой материал, имеющий отношение к Вере, конфисковался.

Шейх Салман исполнил главную роль в распространении Писаний Бахауллы среди персидских верующих, снискал почет среди друзей и был занесен в анналы Веры под именем «Вестник Милости». Ему было суждено первым посланником прибыть в Ирак вскоре после Бахауллы. С этого времени и до конца Его пастырства он в течение сорока лет передавал Скрижали Бахауллы верующим, а от них приносил Ему письма и послания. Ежегодно он навещал Бахауллу, преодолевая тысячи километров пути и зачастую пешком. За все эти годы он никогда не обосновывался в одном месте, а постоянно перебирался из города в город, и в каждом, по обыкновению, встречался с друзьями, сообщал им новости о Бахаулле, вручал Его Скрижали и Послания. А после вознесения Бахауллы он продолжил свое многолетнее путешествие, оставаясь на службе у Абдул-Баха. За время пути его не покидали благоразумие и мудрость, и ни одна из Скрижалей не попала из-за него в руки врагов.

Шейх Салман обладал огромной физической выносливостью. За всю свою жизнь он неоднократно подвергался жестоким преследованиям, но сила воли помогала ему встречать все невзгоды со стойкостью и смирением. Проживал он в бедности. Его пища была незамысловата и часто состояла из каравая хлеба да нескольких луковиц. Он был неграмотен, но Бахаулла даровал ему знание Бога. От этого щедрого дара к нему пришло глубокое понимание истин Божьего Дела и ясное видение духовных миров.

Верующие, желающие навестить Бахауллу обычно испрашивали у Него позволения, и Бахаулла в значительной степени полагался на мнение Шейха Салмана, которому вменил в обязанность давать разрешения от Своего Имени.

Существует немало историй о жизни Шейха Салмана. В них живо повествуется о его простой и чистой душе, ясном взгляде, мудрости и такте, проявленных им в опасных и сложных ситуациях, но прежде всего рассказывается о его вере в Бахауллу. Интересный эпизод описан в мемуарах Хаджи Мухаммада Тахира Мальмири и свидетельствуют о здравомыслии и знании Шейха Салмана.

До нашего приезда в Шираз, в деревне Зарган, Шейх Салман обратился с письмом к Хаджи Сейид Исмаил-и-Азганди [бахаи], где он попросил его приехать и встретиться с нами за пределами города. Причиной этому были ряд Посланий Бахауллы и других реликвий Бахаи, которые вез с собой Шейх Салман и в качестве меры предосторожности он хотел, чтобы этот человек взял их с собой в Шираз, так как каждый пассажир, путешествующий в караване, подвергался обыску перед въездом в Шираз.

В ответ на это письмо Хаджи Сейид Исмаил приехал на осле в Зарган и взял Скрижали и другие предметы с собой в Шираз. Мы последовали за ним следом и после обыска на контрольно-пропускном пункте мы направились прямо в его дом в Ширазе. Наш хозяин проводил большую часть времени в компании с Машируль-Мульком. Последний недавно ушел в отставку с правительственной должности, и его племянник успешно сменил его на этом высоком посту. После ухода на пенсию Машируль-Мульк проводил большую часть времени в своем родном доме. И благодаря своему садовнику ... бахаи, привлекся к Вере. Вскоре после обращения в Веру Машируль-Мульк попросил своего друга Хаджи Сейида Исмаила предстать в присутствии Бахауллы и преподнести Ему от его имени тысячу туманов и изысканный чехол для перьев. Бахаулла любезно принял в дар пенал, но отклонил деньги и отдал их предъявителю. Он открыл Скрижаль для Машируль-Мулька, которую привез в Шираз Шейх Салман и передал ему через своего друга Хаджи Исмаила.

Узнав, что Шейх Салман был в Ширазе, Машируль-Мульк дал понять, что желает встретиться с ним и попросил его друзей привезти Шейха Салмана в его дом на следующий день. Но Шейх Салман не пожелал встретиться с Машируль-Мульком. Он отклонил приглашение, оправдываясь тем, что у него мало времени и он спешит покинуть Шираз. Машируль-Мульк, однако, сильно желал этой встречи и таким образом ответил на его сообщение: «Тогда, раз Шейх Салман так торопится, я сам приду к нему утром».

Когда это сообщение было передано Шейх Салману, тот повернулся ко мне и сказал: «Давайте собирать вещи. Мы покидаем дом Хаджи Сейида Исмаила и остановимся в караван-сарае в городе».

Хаджи Сейид Исмаил не понимал почему Шейх Салман отказывается встретиться с Машируль-Мульком и попросил изменить его намерения. Но он отказался, сказав: «Если Машируль-Мульк встретится со мной, он потеряет свою Веру и покинет Дело Бога». Когда было оказано некоторое давление на Шейха Салмана, тот ответил: «Машируль-Мульк слышал множество историй о Салмане, ученике Мухаммада. Например, он слышал фантастическую историю, что огонь не причинял никакого вреда стопам Салмана, и что он использовал их вместо дров в костре, подогревая свою чашку с их помощью. Несомненно, Машируль-Мульк ожидает увидеть подобные вещи от меня или же он думает, что у меня сияющее и прекрасное лицо как у ангелов. Когда он увидит мое уродливое лицо и грубый вид, он покинет Веру». Позже эта история была упомянута Бахауллой, Который подтвердил, что Шейх Салман был прав, и что Машируль-Мульк ушел бы из Веры, если бы встреча состоялась.

Благодаря длительным связям с друзьями и своему врожденному знанию духа Веры, Шейх Салман приобрел особое понимание Писаний Бахауллы. Известно, к примеру, что тот же Хаджи Мухаммад-е Тахир говорил о большом количестве Скрижалей, которые вез с собой Шейх Салман. Но все Скрижали были безымянными, на них не было указано ни имени, ни адреса, дабы обеспечить безопасность друзьям. Когда путешественники достигали укромного места, Шейх Салман вытаскивал Скрижали и просил Хаджи Мухаммад-е Тахира прочесть их, поскольку сам был неграмотен. По содержанию и интонации Шейх Салман понимал, кому адресована та или иная Скрижаль. Затем он просил своего спутника написать на них имя адресата.

Эти и многие другие примеры из жизни Шейха Салмана доказывают чистоту его сердца и ясность его взгляда. Будучи неграмотным, он достиг глубокого понимания духовных истин и божественных тайн, и его имя стоит в одном ряду с духовными титанами этого Промысла.

Бахаулла явил много Скрижалей для Шейха Салмана, в которых часто освещались весомые и важные проблемы.

Текст по Stories of Bahá’u’lláh and Some Notable Believers by Kiser Barnes, стр. 297-301.

(1818 - 1903)

Мулла Зайнул-Абедин, Апостол Бахауллы, которому Бахаулла дал имя Зайнул-Мугаррабин («Украшение приближенных к Богу»). До принятия Веры Баби он был ученым муджахедом (доктором теологии у мусульман) и известной фигурой в родном Неджеф-Абаде. Он стал верным бабидом незадолго до заточения Бахауллы в Сийах-Чаль, встретил протесты и подвергся нападкам со стороны тех самых жителей, что были его почитателями и последователями. Спустя некоторое время он отправился в Багдад и наконец увидел Бахауллу после Его возвращения с гор Курдистана. Эта встреча и полученные от Бахауллы Скрижали совершенно переродили его; он поднялся до таких высот веры и служения, что причислен к самым знаменитым Апостолам Бахауллы. После долгосрочной ссылки и заключении в Мосуле (Ирак), Зайнул-Мугаррабин проделал путь в Акку, где и провел остаток своей жизни, служа Бахаулле, главным образом, как переписчик Его сочинений. Он скрупулезно переписывал Творения Бахауллы и прилагал все усилия к тому, чтобы они были записаны верно. Считается, что записанные им Скрижали воспроизведены точно. Он оставил для будущих поколений много томов, включающих в себя большинство Скрижалей, записанных его изысканным почерком; нынешние издания бахаи на персидском и арабском до точности выверены по его записям.

Другим результатом его неистощимого и блестящего ума стала книга «Вопросы и Ответы» Бахауллы. Как муджахед и следовательно, человек, сведущий в вопросах ислама, Зайнул-Мугаррабин получил разрешение от Бахауллы задать несколько вопросов, которые у него возникли относительно законов, запечатленных в Китаб-и-Агдас. Ответы Бахауллы пролили свет на эти законы и способствовали их дальнейшему распространению, а эта книга считается приложением к Китаб-и-Агдас.

Текст по Stories of Bahá’u’lláh and Some Notable Believers by Kiser Barnes, стр. 262-263.

(1831-1892)

Рассказ об Откровении Бахауллы был бы неполон, если не упомянуть о Мулле Мухаммад-е Заранди, по прозванию Набиль-и А’зам, одном из известных Апостолов, сыгравшем большую роль в распространении Его послания и Его Слов. Он навечно останется в памяти как автор подробных повествований, часть из которых («Вестники рассвета»), рассказывающая главным образом о Бабе, переведена Хранителем Веры, Шоги Эффенди, на английский язык. Другая часть, повествующая о пастырстве Бахауллы, ждет своей публикации.

В юности Набиль был пастухом. Он страстно любил природу и часто один, лишь в вечном присутствии Творца, ночевал прямо под открытым небом, созерцая звезды. Погоняя свое стадо на пастбище, он обычно декламировал стихи из Корана или молился Господу, дабы тот помог ему обрести истину в жизни.

В 1847 году он как-то раз слышал от двоих собеседников историю о Бабе. Его душа незамедлительно потянулась к новому Посланию и спустя непродолжительное время он познакомился с последователем Баба, который обучил его Вере. Набиль стал горячим приверженцем и несмотря на встречавшиеся на его пути препоны, упорно распространял Послание Баба. Его первая встреча с Бахауллой произошла в Тегеране приблизительно в 1850 году. В тот раз, однако, Набиль не осознал всю высоту положения Бахауллы. Позднее, когда община бабидов лишилась своего руководителя и среди бабидов царило смятение и растерянность, Набиль по заблуждению объявил себя Тем, Кого Явит Господь и стал распространять среди членов общины собственные сочинения. После он прибыл в Багдад, где предстал пред Бахауллой. Во время этой встречи он узрел славу Его Откровения и ощутил в своей душе могущественный Дух. Он простерся у ног Бахауллы, моля о прощении за свою самонадеянность. В знак раскаяния и смирения он отрезал свою бороду, считавшуюся в те времена символом мужского достоинства, сделал из волос щетку и вымел ею все подходы к дому Бахауллы.

Воодушевленный твердым желанием служить Бахаулле и питаемый Его вечной милостью, Набиль смог принести огромную пользу Его Делу. Он являл собой удивительный пример преданности и набожности. Он был движим страстной любовью к Бахаулле, и это выделяло Набиля из всех спутников. Любовь была так сильна, что все, кто общался с Набилем, не могли не почувствовать жара огня, горевшего в его душе. Набиль был одаренным от природы поэтом, писавшим в самой изысканной манере. Некоторые его повествования в самом деле написаны в стихах. Эти произведения демонстрируют силу его веры и пылкость его любви.

Бахаулла много раз посылал Набиля с поручениями в Персию. Во время этих командировок он сообщал верующим новости о Бахаулле и подвигал их на служение Ему. Когда Бахаулла перебрался из Багдада в Константинополь, Набиль не мог не последовать за ним. Он переоделся в рубище дервиша, пешком и инкогнито отправился в Константинополь и нагнал на пути Бахауллу. Из Константинополя Бахаулла отправил его распространять веру в Персию. Из Персии он проследовал в Адрианополь, место провозглашения Послания Бахауллы. И вновь Бахаулла послал его в Персию, поручив распространять его Писания и помочь верующим оценить всю значимость Его Откровения. С огромным рвением и энтузиазмом Набиль путешествовал по градам и весям, помогая укрепиться растущей общине Бахаи, отличной от малочисленной группировки бездумных последователей Мирзы Йахья. Община, известная как Азали, в будущем пришла в упадок и предана забвению. Также следует заметить, что в это время слово «Бахаи», означающее приверженцев Бахауллы вытеснило слово «Баби».

Следующим поручением Набиля после его возвращения стала поездка в Египет, с петицией к Хедиву от имени семи верующих, содержащихся в заключении по навету одного из врагов Веры — персидского консул-генерала, аккредитованного в Египте. Однако едва Набиль ступил на землю Египта, как тут же был схвачен и заключен в александрийскую тюрьму. Здесь он сошелся с заключенным Фарисом Эфенди, христианским доктором богословия. Набиль рассказал ему о Вере, и Фарис Эфенди стал горячим и искренним приверженцем. Вероятно, он был первым христианином, признавшим Веру Бахаи.

Корабль, на котором Бахауллу переправляли в Акку, бросил якорь в Александрии, неподалеку от тюремных стен. По странному стечению обстоятельств об этом стало известно Набилю. Он вместе с Фарисом Эфенди послали Бахулле письмо, сообщая, что с ними случилось. В ответ от Бахауллы пришла Скрижаль, в которой он благодарил за письмо и заверял в своей любви. Главным образом он обращал свои слова ободрения к Фарису Эфенди, просящего славного Повелителя считать его одним из преданных слуг.

Одной из его последних работ стал волнующий душу рассказ о кончине Бахауллы. Кроме того, Абдул Баха избрал Набиля для подготовки текста Скрижали о Посещении, включающей ныне отрывки из Писаний Бахауллы.

Набиль внес огромный вклад в историю Баби и Бахаи. Верующие рассматривают его опубликованные работы не только как источник информации, но вдохновения и силы Веры. Он оставил после себя сокровищницу, над которой время не властно и откуда грядущие поколения будут снимать плоды своего знания и вдохновения. 

Текст по Stories of Bahá’u’lláh and Some Notable Believers by Kiser Barnes, стр. 253-256.

(1829-1892)

Ака (Мулла) Мухаммад-и-Каини (Набиль-и-Акбар, Фазиль-и-Каини)

Один из девятнадцати Апостолов Бахауллы. Десница Дела Божьего.

Получатель от Бахауллы Скрижали Мудрости (См. Бахаулла. Скрижали, явленные после Китаб-и-Агдас / Духовное Собрание Бахаи России; Пер. с англ. – СПб.: Единение, 2004. – 240 с. Стр. 121.)

Среди тех, кто, проделав путь в Багдад, предстал пред очи Бахауллы, самым образованным и эрудированным, бесспорно, является Мулла Мухаммад-е Каини, которого впоследствии Бахаулла назвал Набиль-и-Акбар. (не путать с Набилем Азамом, знаменитым историком Бахаи, автором «Вестников рассвета»). Этот замечательный человек был наделен мощным интеллектом и незаурядными способностями. Его считали самым талантливым среди ученых мужей. О высоком уровне его знаний может служить тот факт, что после нескольких лет домашнего обучения он отправился в Ирак, где почти шесть лет изучал теологию и сопутствующие исламскому праву дисциплины. Его учителем был прославленный муджахед (доктор исламского права) из Кербелы, глава шиитской секты, Шейх Муртидай-е Ансари, благосклонный к Вере. Требования этого богослова к ученикам были так велики, что за всю его жизнь он удостоил титула муджахеда только троих.

Набиль-и-Акбара считали одним из самых знаменитых ученых в Персии. О нем знали во всех концах страны. Как-то он разговаривал, не назвав себя, с богословами из отдаленного Кирмана и привел слушателей в полный восторг своими великолепными речами; слушая его, они заметили, что в стране лишь одному тягаться с рассказчиком в знании и учености — Мулле Мухаммад-е Каини (т.е. самому Набиль-и-Акбару). Он принял Веру Баби приблизительно в 1853 году. Через шесть лет, находясь в Багдаде, он отправился навестить Бахауллу. Бахаулла встретил посетителя и оказал ему честь, позволив остаться во внутренних покоях Его дома, где обычно принимали визитеров, и велел Мирзе Ага Джану принять гостя. Ниже приведен отрывок из рассказа Набиль-и-Акбара о пребывании в доме Бахауллы:

«Однажды я беседовал в комнате с Муллой Мухаммад Садик-е Курасани, известного как Мукаддас. Это был образованный человек огромного благородства и высокого положения. Во время нашего разговора в комнату вошел только что вернувшийся из города Бахаулла в сопровождении князя Мулк Ара, ведущего Его под руку. Мулла Садик, исполненный благоговения и чувства торжественности наступившего момента, пал ниц к стопам Бахауллы. Это Бахаулле не понравилось; Он сердито упрекнул Муллу Садика, приказал ему немедленно подняться и затем вышел из комнаты, сопровождаемый князем.

Я был удивлен и ошеломлен поведением Муллы Садика, поскольку не ожидал такого поведения от такой важной персоны. Увидев также и реакцию Бахауллы, я неодобрительно высказался относительно поступка Муллы Садика: «Вы занимаете очень высокое положение среди ученых мужей и, главное — вам выпала честь предстать перед самим Бабом. Ваше место рядом с Буквами Живого и вы один из Очевидцев Промысла Баба (несколько верующих были наречены Очевидцами Байана — Материнской книги Откровения Баба, чтобы свидетельствовать о подлинности и истинности Божьего слова до прихода «Того, Кого Явит Господь», т.е. Бахауллы. С Его появлением не будет необходимости в деятельности Очевидцев). Да, Бахаулла выдающаяся личность из благородной фамилии, и Его предки занимали высокие посты в правительстве. Да, Он подвергался преследованиям и заточению, когда принял Божье Дело; верно, Его имущество было конфисковано, а Он выслан из родной страны. Однако вы вели себя по отношению к Нему так, словно вы недостойный слуга перед прославленным Господином». Мулла Садик воздержался от ответа. Он был упоен случившимся, его лицо светилось счастьем. Он лишь сказал мне: «Я молю милосердного Господа, чтобы Он разорвал для тебя завесу и осыпал тебя щедрыми дарами».

После этого случая я решил повнимательнее приглядеться к Бахаулле и Его поступкам. Чем больше я наблюдал, тем меньше находил знаков Его величия. Наоборот, я не нашел в его словах и делах ничего, кроме покорности, самоуничижения, раболепия и полной ничтожности. В результате я совершил ужасную ошибку, посчитав себя выше Бахауллы. Мое самомнение было так велико, что на встречах с друзьями я, как правило, занимал почетное место и присвоил себе право главного рассказчика, не давая возможности ни Бахаулле, ни кому-нибудь другому высказаться. Однажды Бахаулла собрал друзей в своем доме; встреча, как обычно, происходила в той самой большой комнате, вкруг которой, согласно Высочайшему Перу, собирается в поклонении народ Баха. Вновь я занял почетное место, Бахаулла восседал среди друзей и самолично подавал чай. Во время собрания возник какой-то вопрос. Уверенный, что никто, кроме меня, здесь не сможет разрешить его, я начал говорить. Все друзья внимательно слушали, и только Бахаулла, соглашаясь с моими рассуждениями, время от времени дополнял комментариями мой ответ. Незаметно инициатива перешла к нему, а я замолчал. Его объяснения были так глубоки, что океан его суждений накатил с такой силой, и благоговейный трепет пронзил все мое существо. Плененный его словами я испытал страшное смущение. Я был ошеломлен речами, которым не найдется равных по красоте и мощи. Больше я не слышал звуков его голоса. Только по движению Его губ я догадывался, что он еще продолжает свое выступление. Я был сильно смущен и обеспокоен тем, что занимал почетное место на собрании. Я нетерпеливо ожидал и наконец увидел, как Его губы сомкнулись, и понял, что он закончил свою речь. Словно обессиленная птица, вырвавшаяся из острых когтей сокола, я поднялся и удалился из комнаты. Я трижды с силой ударился головой о стену, упрекая себя за свою духовную слепоту».

Наконец у Набиль-и-Акбара открылись глаза. Он посетил и другое собрание, на этот раз в Казимейне, в доме Хаджи Абдуль-Маджид-е Ширази. На нем присутствовал и Бахаулла. Он рассказывал о загадках и источнике творения. Здесь перед Набиль-и-Акбаром раскрылся новый мир, наполненный смыслом; он считал каждое слово Бахауллы бесценным самоцветом. Все, что он до этого слышал и изучал всю жизнь, оказалось теперь детским лепетом. Поэтому он решил узнать прямо от самого Бахауллы о Его положении и написал Ему письмо, попросив Абдул-Баха вручить его Адресату. На следующий день он получил Скрижаль, в которой Бахаулла пролил свет на свое высокое положение. С получением этой Скрижали для Набиль-и-Акбара закончились поиски истины, поскольку во втором письме к Бахаулле он со смирением уверовал в Него как Высшего Явителя Бога и молил направлять его шаги на стезе служения Ему. Бахаулла указал ему вернуться в Персию и там учить Божьему Делу.

Он умер в 1892 г. вскоре после вознесения Бахауллы и был похоронен в Бухаре. Абдул-Баха попросил группу из 9 верующих посетить от Его имени могилу Набиль-и-Акбара и там исполнить Скрижаль о посещении, которую Он написал специально для этого случая. Спустя несколько лет Абдул-Баха распорядился, чтобы племянник Набиль-и-Акбара перевез останки из Бухары в Ашхабад. Перезахоронение оказалось своевременным и предусмотрительным шагом, так как вскоре по приказу властей кладбище в Бухаре уничтожили.

Большая часть текста взята из Stories of Bahá’u’lláh and Some Notable Believers by Kiser Barnes, стр. 235-239.