Ольга Михайловна Алексеева
Рубеж 80-90-х годов прошлого двадцатого века для многих людей в нашей стране был временем глубокого духовного кризиса. Я тоже пребывала в состоянии поиска, предчувствия перемен. Сорока лет отроду и будучи пассивным диссидентом, я восприняла крах советской системы вполне оптимистично. Но дальнейшее развитие нашего общества, моей семьи и моей собственной души представлялись мне зыбкими и неясными. В поиске ориентира я стала посещать лекции на религиозные и философские темы, чаще ходить в церковь, читать книги соответствующего толка. Но все было не то, не мое… Но надо было делать хоть что-то. И этим что-то стало намерение улучшить свой английский язык. В течение лета 1990-го года, которое я проводила с восьмилетним сыном на даче, я серьезно самостоятельно занялась английским, а осенью пошла на курсы — занятия 1 раз в неделю. Надо сказать, что в моей семейной ситуации эти скромные, казалось бы, шаги требовали больших усилий. Работа. Дети. Напряженные отношения с мужем — непросто было выкроить время и силы на что-то еще.
В самом начале 91-го года сидя дома на кухне, я включила ТВ и увидела передачу, где известная журналистка беседовала с неким канадцем. Он приехал в Россию для того, чтобы познакомить людей в нашей стране с новой религией, название которой я не расслышала. Этот канадец, славный парень, простыми и безыскусными словами заговорил о том, что было у меня на душе, что казалось мучительным и неразрешимым. В том, что он говорил, был смысл, было предчувствие ответов на мои вопросы. Я не запомнила имени этого канадца, и когда передача закончилась, я подумала: «Как жаль, что никогда мне не встретить этого человека, не узнать это учение, о котором он толковал, как жаль…»
Примерно через неделю одна моя родственница, учительница английского, зная о моих опытах самообучения, звонит мне и говорит, что ее отправили на курс повышения квалификации и что если я хочу, то можно ходить и мне, т.к. у них недобор желающих. «Кстати, — говорит она мне — Там устную практику ведет какой-то канадец, какую-то новую религию приехал сюда проповедовать…»
Вспоминая эти времена сейчас, я снова ощущаю то волнение, тот постоянный душевный подъем, которые сродни предчувствию любви.
На первом же занятии, в конце урока я подошла к Питеру (Питер Идзинга — так звали канадца из телевизора) и на своем неуклюжем английском сказала, что меня привело сюда не только стремление усовершенствовать язык, но скорее то, что я услышала в передаче. Глаза Питера просияли в этот момент, он расспросил о моих воззрениях и пригласил на встречу у него дома, «фаэр сайд». А еще он сказал, что, к сожалению, у него есть только один экземпляр книжки «Розы любви» на русском, поэтому он не может подарить, а только даст почитать.
Я пришла домой, прочитала ее много раз, и поскольку не могла с нею расстаться, то решила всю ее переписать. Думаю, что именно в время этого переписывания и произошло обращение моей души в Веру Бахаи.
Официально я стала членом общины и была занесена в список в Ризван 1991 года, на собрании, которое проходило в Доме Писателей. Несмотря на весеннее время, была метель, многочисленные люди, пришедшие на встречу, были мне еще незнакомы, было страшновато, но чувство счастья не покидало меня.
Нужно заметить, что петербургская община в 1991 году уже сложилась, духовное собрание было выбрано, праздники проходили, но главными в то время были фаэрсайды, встречи, когда можно и нужно было задавать вопросы, обсуждать Писания, делиться своими мыслями и переживаниями. Когда я пришла в общину, в Петербурге было четверо пионеров из Канады — уже упомянутый Питер Идзинга с женой Мэрилин и Дэвид и Мэрилу Нэйлоры. Нэнси Аккерман, которая приехала еще раньше, в тот момент отсутствовала, поэтому я увидела ее позже. Со стороны советников нашей общине помогали Павел Семенов и Музафар Намдар. Каждый из этих людей был по-своему замечателен, каждый был отважным и самоотверженным и главное, воспламененным. Сейчас не хочется перечислять бытовые трудности, обрушившиеся на плечи пионеров, но о чем нельзя не сказать, это психологическое напряжение. Тотальная паника пронизала все наше общество и каждого отдельного человека. С этими чувствами приходили люди, пытаясь найти выход из мучительного тупика, не зная Бога и молитвы. В этот период мне особенно помогли фаэрсайды Дэвида Нэйлора. По характеру человек суховатый, но мудрый и отважный, он хорошо знал писания и умел помочь их понимать. Ему очень трудно было в России из-за языка, совсем другой культуры, а так же личных обстоятельств. Но я думаю, что его вклад в начальные этапы развития Веры в Петербурге чрезвычайно велик.
Другой фигурой, ярко окрасившей это время, был Музафар Намдар. Человек весьма пожилой, перс по национальности и наследственный бахаи, он очень много делал для нашей молодой общины. Его участие было тем более ценно, что будучи беззаветно преданным Вере и обладая огромным жизненным опытом, он к тому же говорил на прекрасном русском языке. Сама же наша община проходила период становления вместе с каждым из своих членов. В то время, когда я пришла, в их числе уже были Вадим Номоконов, Фарида Полоскина, Лена Прокопенко, Жанна Калугина, Игорь Дюков. В целом община показалась мне собранием интеллигентных, ищущих, неуспокоенных людей, среди которых было немало молодежи. Интересно, что знание английского, в тот момент столь важное, для некоторых оказалось неприемлемым, а для некоторых Вера стала стимулом его освоения. В этом видно значение принципа универсального вспомогательного языка, провозглашенного Бахауллой. Вообще говоря, многие люди, которые были в общине тогда, не нашли себя в этом учении, по тем или иным причинам не стали бахаи. Тем не менее атмосфера тех лет запомнилась мне как яркая, даже эйфорическая, наполненная событиями.
Одним из таких событий стал Национальный Съезд в 1992 году, который провели в Петербурге. Впервые воочию мы смогли увидеть национальную и мировую общину. Было много участников, гостей, советников. Стал понятен масштаб явления, в которое ты, волею небес, вовлечен. Слова «мировая религия, мировые процессы» обрели для меня реальный смысл. Запомнилась речь Фарзама Арбаба, тогда еще не члена ВДС. Тогда я впервые увидела Уильяма Хетчера, впоследствии сыгравшего большую роль в жизни нашей петербургской и национальной общин.
Не менее значительным этапом нашей истории мне представляется начало работы детских классов. Дело в том, что в общине на тот момент оказалось немало детей и подростков, чьи родители или уже стали бахаи, или были близки к Вере. Как всякое хорошее важное дело, организация классов требовала большой подготовки и напряжения сил, настоящего бахайского сотрудничества и любви. К этому времени в нашей общине появилась еще одна пара канадских пионеров — Кэтрин и Дэлл Кэрри с их двумя дочками. Дэлл принял активное участие в работе уже созданного к тому времени издательства «Единение», (это отдельная страница нашей истории, которую напишут ее непосредственные участники). А Кэтрин стала основным идеологом и организатором наших классов. Первые десять занятий состоялись весною 1992 года в моей мастерской на Пушкинской 11. Художественная мастерская — место, весьма относительно пригодное для детских уроков. Тем не менее, при явной нехватке стульев, столов, чашек атмосфера на наших занятиях была чудесная. Дети со своими учителями располагались на полу в большой комнате, а родители со своими руководителями горячо дискутировали в маленькой. Дети той поры ныне взрослые молодые люди: Андрей и Наташа Ткачевы, Саша и Катя Васильевы, Аня Ветрова, Леня Алексеев, Миша Прокопенко…. Может быть, я не помню всех, но они сами, наверное, помнят эти уроки. Не все эти ребята стали бахаи, но я верю, что в душе каждого остался некий след. В следующем сезоне наши классы выросли — больше стало ребят, и мы стали заниматься в помещении детского клуба на Литейном 9. К героическим эпизодам истории детских классов относится наш майский турпоход, завершивший учебный сезон. Из взрослых были Дэвид Нейлор, Людмила Филипповна и я, детей же было человек десять, не меньше. Ночевали в палатках, холод был адский, но было здорово. Дружба, завязавшаяся тогда, для некоторых продолжается и по сей день.
В этот же период летом, в ходе мирового путешествия к нам приезжала Рухие-Ханум. Это событие было очень значительным как для внутренней жизни общины, так и для ее внешних контактов. В числе других друзей мне пришлось сопровождать Рухие-Ханум на официальной встрече с депутатами городского собрания в Мариинском дворце. Какое искреннее уважение и дружелюбие читалось на лицах высокопоставленных политиков, когда она кратко, но емко обрисовала цель своего визита и принципы Веры.
Так получилось, что моей семье выпала особая честь: 6 августа — день рождения Рухие-Ханум, и наше МДС выбрало мой дом для этого праздника. Так что Рухие-Ханум и сопровождающие ее друзья и, конечно, члены нашей общины были в этот день нашими гостями.
Думаю, все петербургские бахаи согласятся со мною в том, что Билл Хетчер и его жена Джудит были счастливым билетом нашей общины. Они уже не были пионерами в буквальном смысле слова, но служение их было подвижническим. С другой стороны, по их собственным словам, пребывание в России было очень счастливым временем в их жизни. Ведь труды их упали на благодарную почву, люди в Петербурге слушали лекции Билла с открытым сердцем и умом. Я же лично думаю, что повстречать человека такого интеллекта и духовной мощи, сотрудничать и дружить с ним — просто огромная радость и удача. С Биллом и Джудит связаны многие дела и прекрасные проекты. Один из важнейших — создание нашей газеты «Зеркало». Как это бывает при правильном сотрудничестве, яркая личность вызывает к жизни новые таланты. Они не преминули явиться: Аня Жукова, Игорь Верещагин и другие молодые бахаи оказались замечательными журналистами.
Все, о чем я вспоминаю, окрашено радостными, позитивными тонами. Но были и трудности, и неудачи. Хочу рассказать об одной из них. В конце 90-х годов наша община существенно выросла, и интересующихся на наших встречах тоже было много. Среди них частой посетительницей стала некая женщина средних лет по имени Вера. Очень худая, с длинными полуседыми волосами, образованная и умеющая говорить, она сначала проявляла большой интерес к религии. Но раз от раза ее высказывания становились все более странными и назойливыми, а поведение агрессивным. С нею стало трудно справиться. Как, например, быть с человеком, который походит к столу с угощением раньше всех и старается съесть как можно больше, ни мало не заботясь о других? Очевидно, Бог послал общине испытание на зрелость. Увы! Реакция наша была не на высоте. Раздражение возникало при каждом появлении этой женщины и отравляло атмосферу наших встреч. Скверно то, что наших сил не хватило на нейтрализацию вредоносного воздействия одной несчастной болезненной души. Дело кончилось скандалом и изгнанием возмутительницы спокойствия из общины. Почему я вспомнила этот случай? Наш личный духовный рост и рост общины, я думаю, проверяется в самых разных обстоятельствах. Важно запомнить, что было трудно, чтобы в следующий раз быть готовым и справиться с препятствием.
Важнейшей вехой в начальном периоде нашей истории было приобретение своего дома — нашего дорогого и любимого центра. Поиски подходящей квартиры, а затем ее покупка были не только сложным, но и рискованным делом. В то раннее постсоветское время вся деятельность, связанная с недвижимостью и финансами, была рискованной. Всемирная община выделила немалые деньги, чтобы у набирающей силу петербургской общины появился свой кров. Этой задачей вплотную занялось МДС и особенно замечательная наша бахаи Ира Груздева. Сама Ира, ее взрослые дети Игорь и Маша и ее пожилая матушка Мария Сергеевна стали бахаи, а муж Анатолий, не будучи членом общины, тем не менее очень помогал во всех делах.
Когда в 1993 году квартира в центре города была куплена, множество новых возможностей открылось перед нами: детские классы выросли, праздники собирали больше народу, множество лекций и семинаров происходило регулярно. Я уж не говорю о такой уникальной традиции, как молитвы в ночь рождения Бахауллы, сопровождаемые прогулкой при свете белых петербургских ночей. Вообще, сами улицы, набережные, сады вокруг нашего центра, я думаю, являют образ зримой гармонии. Мы привыкли к этому, не очень ценим эту радость, но и для нас, и для наших гостей из других городов и стран это обстоятельство является истинным подарком.
Вот еще одно воспоминание. Прошлые годы частым делом бывали совместные проекты нескольких общин. То мы едем на семинар, то сами проводим его в другой общине, то зимняя школа под Петрозаводском, то проект по распространению в Новгороде с участием американских друзей, то выставка в Вологде. Особенно запомнилась поездка в Мурманск. Из тамошних бахаи нас встречали Оля Гутаева и Лейсан и ее матушка и вся небольшая мурманская община. А наш состав был — Аня Жукова, Миша Прокопенко, Кирилл Фетисов, Леня Алексеев и я. Честно говоря, не помню, какова была тема нашей поездки, но все было так чудесно: и трудно, и весело, и душевно.
Советником в течение нескольких сроков служила Лариса Цуцкова. Как ей удавалось сочетать глубокое понимание Веры и жизнерадостный, всегда творческий подход к делу при том, что она проводила очень большую работу, для меня до сих пор загадка. Но факт то, что советником она была замечательным.
Двадцать лет — большой срок. Ясно, что я описала лишь малую часть событий, упомянула далеко не всех хороших людей, встреченных на бахайских дорогах.
Завершая свои непричесанные мемуары, скажу: Вера Бахаи для меня не просто учение, это способ жизни. Не всегда получается ему соответствовать, но община — это то место, где можно подзарядить аккумулятор, где участвуя в сугубо религиозных делах — молитвах, проектах, семинарах, — получаешь силы жить в миру. Конечно, главная духовная работа происходит внутри личности, но помощь и поддержку в этом процессе и его направление мы находим в общине. А потому — ДА ЗДРАВСТВУЕТ НАША ОБЩИНА, ДА ТОРЖЕСТВУЕТ ВЕРА БАХАИ НА РАДОСТЬ ВСЕМ НАМ И ВСЕМУ МИРУ !!!!!
Дата написания: конец 2011- начало 2012
Об истории общины бахаи Санкт-Петербурга также читайте воспоминания Вадима Номоконова "О зарождении и развитии местной общины бахаи в Санкт-Петербурге"
"Вероучение Бахауллы внесло свет и радость в мою жизнь" — воспоминания Н.Н.Сазеевой